Кохинхинка 3

Отрывки из романа о жизни советского дипломата в Камбодже.

Сквозь ростинские сорочки всегда проступали мокрые плямы от пота, самые большие вокруг пупка и под мышками.

— Я всё утро мотался по городу, чтобы принести что-нибудь в клюве.

— Судя по твоему унылому виду, клювик у тебя пустой. Как обычно.

— А ты?

— Я не мотался.

— Дежурный сказал, что ты был в городе.

— Съездил один раз и хватит.

— Узнал что-нибудь про визит премьера в Париж?

Ростин опять почти умоляюще посмотрел на меня. Бессмысленные мотания по Пномпеню его основательно вымотали. Он не знал, что докладывать резиденту.

— Да, так, кое-что.

Ростин заметно оживился и даже повеселел, приосанился.

— Серёга, поехали, пообедаем в ресторане. Я угощаю.

— Вот только этого не надо.

Я не хотел портить себе обед занудным разговором с Ростиным, который почти всю информацию получал от коллег из параллельных ведомств. А затем под грифом «секретно» отсылал ее в московскую штаб-квартиру своей «конторы».

Когда-то Ростин с отличием окончил танковое училище. Ему нравился запах промасленных моторов мощных гусеничных машин. Но, растолстев, он с трудом пролезал сквозь люк. Пришлось поступить в военно-политическую академию. Там его записали на курсы вьетнамского языка, намереваясь отправить военным советником во Вьетнам. Но, подсуетившись, Ростин очутился в Камбодже, которая на фоне Вьетнама выглядела более привлекательным местом зарубежной службы.

Ростин продолжал смиренно сидеть на подоконнике, не замечая моей нарочитой грубости. Подобострастно молчал.

Я на минуту задумался, выбирая новость попроще из всего того разнообразия сообщений о поездке камбоджийского премьер-министра во Францию, которая скопилась в моей голове в ожидании осмысления и внятного изложения на бумаге.

— Советник премьера по экономическим вопросам попросил политическое убежище на Западе.

Об этой новости уже знало пол-Пномпеня. Ростин, услышавший ее одним из последних, вскочил как ужаленный «пятиминуткой», ринулся к двери, на ходу протягивая для рукопожатия мясистую потную руку, похожую на лапу орангутанга.

— Серёга, вечером заходи – выпьем пивка. Придёшь?

— Отстань!

Выпроводив Ростина, я запер шкаф и закрыл тонкие оконные створки. За три часа обеденного перерыва внутрь могли заползти не только «океи», но и змеи, остававшиеся безобидными до тех пор, пока на них случайно не наступали.

Один раз я уже нашел на полу своего кабинета тонкую, как шнурок змеюшку желто-зеленого цвета, прозванную в народе «банановкой» или «пятиминуткой». Никто толком ничего не знал, но все убежденно говорили, что после укуса «банановки» человек живет не более пяти минут. Я еле ее заметил. Сначала думал, что принес с улицы веточку на подошве туфель. Уже и руку протянул, чтобы поднять «веточку» и бросить в мусорную корзину. Но вовремя спохватился. Поддавшись первому порыву страха, хотел раздавить каблуком опасную змейку. И даже занес ногу для смертоносного удара. Но передумал и полчаса осторожно возился с «пятиминуткой», пока с облегчением не выбросил ее в окно, предварительно зачем-то плюнув на крошечную, в полноготка головку.

Я так и не понял, почему пожалел тогда эту мерзкую, отвратительную тварь.

Продолжение следует.