Кохинхинка 19

Отрывки из романа о жизни советского дипломата в Камбодже.

Углубляясь в тесные рыночные ряды, мне пришлось полной грудью вдыхать спрессованную вонь животного и растительного происхождения, напоминавшую тяжелый запах формалина в морге. Человеку с тонким обонянием здесь – в жаре и духоте — приходилось несладко.

Вопреки привычке, при посещении рынков и меня немного подташнивало. Со временем я научился не обращать внимания на огромных черных мух с зеленоватым оттенком, навечно обосновавшихся в мясных и рыбных рядах, где товары раскладывались прямо на земле или на наспех сколоченных прилавках, прикрытых брезентовыми навесами от дождя и солнца.

Я примостился на низенькую табуреточку перед маленькой жаровней не более пятидесяти сантиметров в диаметре, сделанной из оббоженной глины в виде короны. Древесный уголь равномерно потрескивал, давая слабое, едва заметное голубоватое пламя. На выгнутой днищем вниз сковородке пожилая кхмерка обжаривала креветки, подливая маленькими порциями масло, выжатое из плодов масляничной пальмы.

Пока я ел насаженные на палочку креветки и рыбный суп, сдобренный ароматическими травами, повариха быстренько сварила на пару рис, перемешав его с соленым рыбным прахоком, латуком, мелко нарезанным луком, красным перцем и мятой. Из объемной кастрюли, в которой на слабом огне медленно закипал бульон, выловила сочные лягушачьи лапки, смочила их в остром соевом соусе и разложила на отдельной тарелке, устланной капустными листьями.

Тщательно обсасывая косточки лягушачьих лапок, я не торопился, с наслаждением разжевывая и проглатывая мягенькое мясцо со специфическим, ни на что не похожим вкусом. А повариха на той же самой сковородке, что и креветок, уже обжаривала банановые ломтики, смоченные в сладком желе, приготовленном из сока сахарной пальмы.

— Кушай, кушай, я ещё сделаю, — повариха явно гордилась своим необычным клиентом.

Отобедав, я подозвал продавца местного черного табака, который тут же  при мне скрутил из сухих листьев «сигару».

— Откуда табак? Сам выращиваешь? — спросил просто так, чтобы перекинуться парой фраз с торговцем.

— Нет, табак привозной, с севера. Брат передаёт с надёжными людьми.

— Много передаёт?

— На жизнь хватает и на «чёрный день» удаётся откладывать.

— Значит, табак не простой.

— Есть и с не простой. Могу дать на пробу, если хочешь.

— Нет, мне и так хорошо.

Смолянистая «шмаль» самокрутки ударила в голову, которую слегка повело в разные стороны, перед глазами запестрели разноцветные круги, в горле запершило, а под языком скопилась липкая слюна.

Затянулся в последний раз, задержал дыхание, выпустил густой дым через ноздри, смачно сплюнул, растоптал окурок и выпил рюмку рисовой водки, чтобы привести мозги в порядок:

«Мирко подарил Маринке сапфировое ожерелье, которое он привез из Пайлина, крошечного городка, затерявшегося среди джунглей на западе Камбоджи в двадцати километрах от границы с Таиландом. Этот регион контролируют партизаны «красных кхмеров». Порядочные люди в Пайлин почти не заезжают, только проходимцы и жулики, а ещё авантюристы типа Житича».

Я давно мечтал побывать в Пайлине, еще с института, когда на занятиях по кхмерскому языку с огромным трудом со словарем разбирал «Пайлинскую розу» — классический роман камбоджийской литературы о трагической судьбе бедной провинциальной наивной девушки из Пайлина, над которой жестоко надругался бесстыдный богатый столичный ловелас из Пномпеня. Я так и не узнал, чем же закончилась эта история, поскольку у меня не хватило терпения дочитать «Пайлинскую розу» до конца.

Пригородный рынок, на который я приехал, кхмеры прозвали «русским», поскольку здесь отоваривалась многочисленная колония советских специалистов, которых в централизованном порядке автобусами вывозили за покупками три раза в неделю. В эти дни на рынке постоянно дежурили два пограничника из состава службы охраны объектов советско-кхмерского сотрудничества, готовые в любую минуту прийти на помощь советским гражданам, подвергшихся атаке рыночных карманников, возраст которых колебался от десяти до пятнадцати лет.

Камбоджийские полицейские на рынке показывались редко и только в случае крайней необходимости. Торговцы самостоятельно улаживали все проблемы и недоразумения, неизбежно возникавшие в условиях стихийных, не регулируемых государством рыночных отношений.

Я приехал на рынок на встречу с Сараном, заместителем начальника особого отдела министерства внутренних дел, который в потертых джинсах и рваной футболке отирался среди менял-китайцев. Поймав мой взгляд, едва уловимым кивком головы Саран пригласил меня следовать за ним и тут же скрылся в лабиринте беспорядочных рыночных рядов.

Продолжение следует.