Кохинхинка 21

Отрывки из романа о жизни советского дипломата в Камбодже.

Освоившись с полумраком, резко контрастировавшим с улицей, залитой раскаленным солнечным светом, я разглядел Сарана, который что-то шептал на ухо угрюмому кхмеру с лицом, изрытым глубокими то ли морщинами, то ли шрамами. Втянув голову в плечи и сутулясь, тот внимательно слушал, едва заметно кивая головой в знак согласия или одобрения.

В тесной каморке, кроме меня, Сарана и хозяина никого не было, да туда никто бы больше и не поместился. Но меня не покидало ощущение, что кто-то пристально наблюдал за мной через потаенную дырочку в стене.

Я спокойно выдержал оценивающий взгляд «угрюмого», который придвинул ко мне два пластиковых мешка из-под химических удобрений с четко пропечатанными крупными буквами: «Дар братскому камбоджийскому народу от Совхимэкспорта». Минеральные удобрения завозили в Камбоджу из СССР в рамках программы безвозмездной помощи, направленной на повышение продуктивности сельскохозяйственного производства. «Угрюмый» развязал мешки.

— Выбирай.

Раскрыв мешки, я увидел то, что и ожидал: в одном – необработанные сапфиры, а в другом – рубины, почти неразличимые в полутьме каморки, освещенной лишь слабым солнечным просветом, пробивавшемся внутрь через щели в стенках.

Если бы заранее не знал, то никогда бы и не догадался, что эти невзрачные камешки — драгоценные. Шероховатые синие и красные они походили на капли застывшей слюды или на неотшлифованные заготовки для витражной мозаики.

— Сколько стоит?

Как мог, я постарался произнести эту короткую фразу тоном бывалого дельца. «Угрюмый» не торопился с ответом, словно что-то подсчитывая и пересчитывая в уме. Ответил монотонно, почти безразлично.

— Если забираешь всё и сразу, то двести долларов за килограмм. Если будешь выбирать, то дороже.

— Сколько здесь?

— По пятьдесят килограммов в каждом мешке.

— Значит, всё вместе – двадцать тысяч долларов.

Это было чуть меньше, чем вся моя зарплата за пять лет командировки. Я сроду не держал в руках таких денег. Незаметно усмехнулся. Но, спохватившись, быстро добавил.

— Я заберу всё. Но прежде ты должен обеспечить мне надёжные каналы вывоза камней из страны. Я не хочу, чтобы меня застукали с этим товаром на границе.

Угрюмый собеседник молчал и, как мне показалось, сомневался в целесообразности продолжения разговора на столь деликатную тему с незнакомым ему человеком.

— Поедешь в Кохконг, найдёшь там моего человека, который за пару сотен долларов вывезет тебя на лодке в нейтральные воды, где ты спокойно погрузишь мешки на «свой» корабль. О пограничных катерах не беспокойся. Я позабочусь о том, чтобы в указанные тобой день и час морские пограничники плавали в другом месте. Бóльшего я для тебя сделать не смогу. Надеюсь, у тебя есть «свой» корабль?

«Угрюмый» поставил вопрос ребром. Теперь уже я не торопился с ответом, от которого во многом зависел успех еще толком и не начавшейся операции. Это был как раз тот случай, когда суета могла все испортить.

Прибрежный Кохконг — важный перевалочный пункт на маршрутах наркотрафика.  Его название постоянно фигурировало в секретных отчетах спецслужб. Именно так, как обрисовал «угрюмый», вывозили из Камбоджи наркотики, выращенные на плантациях в «золотом треугольнике» на стыке границ Бирмы, Лаоса и Таиланда. В посольстве специально сидел сотрудник, который с утра до вечера разноцветными карандашами пунктирными линиями рисовал на картах Индокитая пути передвижения героиновых караванов. Многие из этих линий сходились именно в Кохконге.

— Этот вариант не подходит.

— Почему?

— Слишком опасно. Неоправданный и безрассудный риск. Ты не хуже меня знаешь, что каждый второй рыбак в Кохконге – осведомитель спецслужб.

После непродолжительного колебания «угрюмый» все же произнес, судя по всему, заранее заготовленную фразу.

— Других вариантов нет.

— А Пайлин?

«Угрюмый» еще больше насупился.

— В Пайлине орудуют бирманцы.

— Я не поверю, что у тебя никого нет в Пайлине.

— Это займёт слишком много времени.

— Ничего. Я не тороплюсь.

Я произнес эту фразу очень естественно, почти торжественно, чувствуя, что этот неропстой разговор завершился в мою пользу или, по меньшей мере, вничью.

Я сидя развернулся и первым направился к выходу, на четвереньках, точно так же, как и вполз в эту душную конуру получасом ранее.

Продолжение следует.