Добровольные китайцы

Будучи по образованию ориенталистом – кхмеристом, — я чутко улавливаю любую информацию, касающуюся Камбоджи, с которой связан многие годы. В последнее время в российских СМИ появилось несколько публикаций, в которых описывается, как плохие китайцы вытесняют из Камбоджи хороших русских предпринимателей.

Так, в статье на российском сайте GAZETA-N1.RU указывается, что «из-за мощнейшего китайского экономического нашествия в Камбоджу многие ранее открытые иностранные предприятия из Европы и России фактически уничтожены». В определенной степени, это верно. По некоторым данным, и эстонцы, владевшие в кхмерском курортном Сиануквиле отелем «Beach Road», вынужденно, под давлением продали его китайцам.

Не только иностранным, но и кхмерским предпринимателям тяжело конкурировать с китайскими бизнесменами, которые обладают, как кажется, неограниченными финансовыми ресурсами, как для собственно инвестиций, так и для подкупа коррумпированных камбоджийских чиновников. «Откуда у китайских инвесторов столько денег?» — спрашивал я у кхмерских друзей. Их ответы сводились к тому, что китайские бизнесмены для развития бизнеса в зарубежных странах могут получить от китайского государства целевые кредиты, которые не надо возвращать. Но при условии, что получатели этих кредитов живут и работают за рубежом. Судя по всему, это один из элементов экономической стратегии Китая по всему миру, которая одинакова и в Камбодже, и в Эстонии, и в любой иной стране.

Очевидно, что Китай превращается в мощную мировую супердержаву с глобальными интересами. Необходимо отметить, что в этом процессе тотально модернизированные силовые структуры Китая не играют ключевую роль. Китайцы всегда были плохими воинами, поэтому Китай периодически завоевывали иностранные захватчики. Но при этом Китай рос и процветал, поскольку все завоеватели постепенно превращались в китайцев. В качестве примера можно привести некогда воинственных маньчжуров, от которых сейчас фактически осталось лишь название одноименной провинции в Китае.

С тем, как становятся китайцами, я столкнулся в Камбодже почти 35 лет назад, когда познакомился с девушкой, которая абсолютно свободно говорила на трех языках. Естественно, на кхмерском, а также на китайском, потому что ее мама была китаянкой и на вьетнамском, потому что ее папа был вьетнамцем. Узнав об этом, я спросил: «Кто ты по национальности?» И услышал в ответ: «Не знаю, я об этом не задумывалась». Когда мы встретились через пару десятилетий, то в разговоре к слову пришелся опять тот же вопрос. На этот раз ответ был более содержательным: «Для тебя, как и для всех других я – кхмерка, а для себя – китаянка».

Для того, чтобы стать китайцем, человек должен воспринять основы китайской нравственности, образования (в широком смысле этого слова) и правил поведения, диктуемые мировоззрением и, следовательно, мировосприятием. При этом, ни этническое происхождение, ни родной язык, по большому счету, в расчет не принимаются. Еще Конфуций говорил, что иноземец, соблюдающий китайский этикет, должен рассматриваться как китаец. Именно поэтому столетиями Китай неминуемо расширялся, вбирая в себя другие народы, в том числе и те, которые приходили на китайскую землю как завоеватели.

По сути, те же принципы действуют и в настоящее время. Именно поэтому любой человек, в любой стране мира, в том числе и в Эстонии, при желании, может стать китайцем. Видимо, именно эта особенность является одним важных элементов стратегии Пекина по наращиванию своего глобального влияния в мире.

Стала крылатой фраза героя культового советского кинофильма «Белое солнце пустыни» о том, что «Восток – дело тонкое», то есть очень деликатное, требующее вдумчивости и знаний. Например, сейчас много пишется о репрессивной политике Пекина в отношении «уйгуров», проживающих на западе Китая. На самом деле это тюрки, переселившиеся в этот регион в 18-м веке из района Ферганы, находящейся на территории нынешнего Узбекистана. Эти мусульманские пришельцы стали называть себя «уйгурами» после того, как они ассимилировали или, возможно, истребили истинных уйгуров, древний этнос, веками процветавший на этих землях. И, к слову сказать, религиозной идеологией уйгуров было манихейство, представлявшее собой смесь христианского учения с основами зороастризма. Рядом с уйгурами жили и другие народы, исповедовашие несторианство (христианская секта) и ортодоксальный буддизм, который назвать религией нельзя. Но на смену этому процветавшему разнообразию этносов и религиозных учений пришел ислам, ставший доминирующей политико-религиозной силой в регионе, который иногда называют «Уйгурией». Конечно, все это не оправдывает жесткость политики Пекина в отношении мусульманских жителей Китая, но все же добавляет красок в «уйгурскую» черно-белую картину.

В последнее время как эстонские политики, так и спецслужбы Эстонии уделяют повышенное внимание экспансии Китая в Европе, в целом, и в регионе Балтийского моря, в частности. Как правило, действия Пекина анализируются с позиций евроцентризма. При этом упускается из виду, что многие, казалось бы, одни и те же понятия на Западе имеют иное смысловое содержание, чем на Востоке. В результате китайский фактор превращается в китайский синдром. Увеличиваются опасения и страхи по поводу намерений Китая в Европе, в целом, и в Эстонии, а частности. А страх в любом деле – это первый шаг к появлению в будущем серьезных проблем.

Eesti Päevaleht, 03.01.2021.