Кохинхинка 22

Отрывки из романа о жизни советского дипломата в Камбодже.

К полудню Пномпень погружался во всеобщую спячку – вязкую и обволакивающую. Спали почти все – и люди, и кошки, и собаки, и прочая домашняя живность. Все накапливали жизненную энергию. Бодрствующие казались лунатиками, слонявшимися по пустынному городу без цели и смысла, нарушая замедленный ритм сонного царства.

Но по вечерам, часа за два до захода солнца, Пномпень пробуждался. Люди стремились завершить все дела, скопившиеся с утра. Как раз в это время, после пяти, заканчивался и без того не очень обременительный рабочий день. Наступало самое интересное время суток. На тротуарах начинала бурлить камбоджийская жизнь во всей ее красочности и разнообразии, одинаково привлекательная для всех социальных сословий.

Все выспались. Жара спала, воздух стал немного свежее. С Меконга повеяло прохладой. Собаки вылезли из тени. Пномпеньцы оживились. Толпы горожан вывалили на улицы.

Нищие получали более щедрые милостыни, чем в утренние часы, а соседи и знакомые беззаботно обменивались новостями или на свой лад обсуждали глобальные проблемы бытия. Бесчисленные ватаги детворы со звенящим смехом носились между прохожими, играя в догонялки, в бадминтон или просто гоняя мячи. Взрослые не обращали на детей ни малейшего внимания, неспешно потягивая чай или фруктовые коктейли.

На центральных проспектах образовались километровые пробки. Но никто не ругался, не лез на встречную полосу – никто никуда не торопился. Автомобили, мотороллеры и велосипеды медленно, поскольку быстрее все равно не получалось, и спокойно двигались к заданной цели.

В передвижных торговых тележках, освещая товары, вспыхивали крохотные язычки пламени керосиновых ламп. В палатках посолиднее развешивались маленькие электрические лампочки, напоминавшие рождественские гирлянды. На их мерцающий свет с разных сторон как мотыльки слетались покупатели. Каждый находил какую-нибудь безделушку на свой вкус и кошелек.

Множество магнитофонов со всех лавок, разукрашенных неоновыми огнями, затопляли улицы волнами бодрящей музыки. Казалось, что не только люди невольно пританцовывали, но и мотороллеры двигались в такт ритмичным мелодиями западных шлягеров и эстрадных обработок кхмерских народных песен.

Вдоль тротуаров выстраивались передвижные кухни, благоухавшие смачными ароматами. Проворные девушки готовили еду на глазах клиента, который сам выбирал приглянувшиеся ему продукты из разложенных на прилавке кусков сырого мяса, рыбы, дичи, овощей, приправ и многочисленных соусов. Он также контролировал процесс приготовления пищи, придирчиво оценивая необходимую ему степень поджаристости мяса или рыбы. Пробовал их на вкус, добавляя соль, перец, специи.

Получив свои порции, прохожие усаживались на расставленные рядом складные табуреточки или же ели стоя, нахваливая кулинарные способности молоденьких поварих, почти девочек четырнадцати-шестнадцати лет, игриво реагировавших на похвалы. Расплачивались щедро, не требуя сдачи.

Перед входом в солидные рестораны выставляли черные доски, на которых официанты разноцветными мелками писали меню на нескольких языках: кхмерском, вьетнамском, китайском, английском. Иногда на тайском, французском и русском. На тротуар выносили столики, скатерти на которых удачно сочетались с цветами внутреннего интерьера заведения.

Продолжение следует.