Кохинхинка 6

Отрывки из романа о жизни советского дипломата в Камбодже.

Небрежным кивком головы я попросил у официанта еще одну бутылку «Онгко».

Мой взгляд задержался на оживленном скоплении джонок, сампанов и выдолбленных из цельных стволов дерева каноэ, скопившихся рядом со «Сваями» в милом моему сердцу беспорядке. Около полусотни лодок толкались, стараясь занять наиболее удобную позицию перед стихийно образовавшимся причалом. Несмотря на испепеляющую жару, бесконечная вереница сухожильных носильщиков семенила по перекинутым на берег длинным доскам, перенося на отливающих бронзой и медью спинах огромные тюки с рисом и овощами, связки сахарного тростника, корзины с рыбой, устрицами, перцем, ароматическими травами, ананасами, бананами, кокосовыми орехами, грейпфрутами, апельсинами.…

Рядышком, дожидаясь своей очереди, покачивались лодки с кардамоном, прахоком, земляными орешками, шкурами тигров, пантер и черных медведей, панцирями черепах, крокодиловой кожей, оленьими рогами, слоновьими бивнями, высушенными змеями и ящерицами, ярко раскрашенными тростниковыми циновками, тюками с разноцветными саронгами.

На берегу товары укладывались на «грузовые» велорикши, которые немедля стартовали к городским рынкам. Казалось, что непомерная масса груза не позволит «велотакси» сдвинуться с места. Из-за горы тюков выглядывала только голова рикши, с усилием давившего на педали. Велосипедная цепь натягивалась до предела, но все-таки выдерживала давление человеческих мускулов. Велорикша медленно и осторожно выруливал на набережную и вскоре терялся в потоке автомобилей, мотороллеров и велосипедов.

Лодочники, носильщики, перекупщики и рикши непрестанно о чем-то спорили, порой незлобно переругиваясь или отпуская только им одним понятные шуточки, вызывавшие взрывы заразительного смеха. Все лица – молодые и старые, женщин и мужчин – озарялись лучезарной, почти детской улыбкой, переливавшейся всеми оттенками радуги. Той самой «кхмерской улыбкой», обладающей столь таинственным очарованием, и украшающей своей мягкостью и нежностью даже самые непривлекательные физиономии.

Мне нравилась эта какофония звуков, запахов и красок.

Мне нравились веселые и беззаботные кхмеры, умеющие даже самые тяжкие невзгоды и горести встречать с улыбкой, а не со слезами. С насмешливой легкостью они переносили жестокие удары судьбы, которых немало выпадало на долю каждого кхмера.

Воздержанные в бытовых потребностях, кхмеры удовлетворяли их, затрачивая минимум усилий. Поэтому многим европейцам, поверхностно знакомым с Камбоджей, казалось, что камбоджийцы живут в райской лености за счет благодатного климата, питаясь исключительно бананами и запивая их кокосовым соком. Но я то знал, что внешняя флегматичность кхмеров стала результатом многовековой приспособляемости к особенностям местного климата – жаркого и влажного, расслабляющего человека и лишающего его воли, подавляющего и даже парализующего в какой-то степени его жизненную активность.

На пятом году работы в Камбодже я и сам научился рационально расходовать физические и интеллектуальные ресурсы своего организма, без заметных проблем и осложнений пройдя этап адаптации к тропикам. Раскаленные солнечные лучи позитивно влияли на мое психическое состояние. Я давно усвоил, что в Камбодже не стоит мелчешить, потому что суета все равно не оказывает никакого практического влияния на конечный результат предпринимаемых усилий.

Продолжение следует.