Страсти по Барабанеру

Откликнувшись на севшего на мель Ханона Барабанера, Евгений Еленин задал мне вопрос о порядочности и чести журналиста (см. «Гостевую»).

Журналистская непорядочность – это публикация заведомо ложной информации. А журналистское бесчестие – это публикация заведомо ложной информации за деньги, что на журналистком жаргоне называют «джинсой». Конечно, как и всякий человек, я могу в чем-то ошибатся или же под воздействием эмоций прибегать к слишком жестким оценкам. Но за всю свою продолжительную журналистско-публицистическую деятельность я ни разу не публиковал заведомо ложную информацию и никогда ни от кого не получал никакой «джинсы».

Барабанер меня в какой-то степени интересует как заметный деятель русскоязычной политической тусовки.

Свою общественно-политическую деятельность Барбанер начал еще в советское время, когда он, будучи убежденным коммунистом, на одном из последних съездов Компартии Эстонии выступил с проникновенной речью в защиту чистоты коммунистических идеалов.

До развала СССР Барабанер никак не проявлял симпатии к суверенизации Эстонии. Он, образно выражаясь, сидел в кустах, выжидая, чья возьмет. И только после провала августовского 1991 года путча в Москве ринулся вместе с себе подобными в первые ряды «русских демократов», чтобы на созванном впопыхах съезде Русского демократического движения громогласно объявить о своей поддержке восстановлению независимости Эстонии.

В 1993 году Барабанер  с «группой товарищей» участвовал в грязной политической сделке, в результате которой он и «товарищи» получили эстонское гражданство за особые заслуги. Механизм той сделки я описал «по горячим следам» осенью 1993 года.

Та сделка задала вектор развития русского политического движения Эстонии, вся последующая история которого представляла собой тотальное политическое кликушество, постоянные предательства и, извините за выражение, дурь несусветную. Подробное и аргументированное обоснование данного тезиса изложено в моей книге «Бремя полуверок».

Я бы не стал писать о нынешних проблемах Института экономики и управления, если бы Барабанер сразу же не попытался подвести под это вообщем-то заурядное происшествие политическую подоплеку. В Эстонии ликвидировалось много частных вузов как эстоно- и русскоязычных, так и англоязычных. Но ведь попавшимся на финансовых махинациях руководителям канувшего в лету университета Concordia не пришло в голову истерично вопить об удушении в Эстонии англоязычного образования.

Барабанер обеспокоен не спасением ЭКОМЕНа, которому при столь малом количестве студентов просто не выжить в условиях жесткой конкуренции с другими, более крепкими вузами. Барабанер лихорадочно борется за спасение своей репутации. И итог этой борьбы, действительно, должен подвести суд, если, конечно, дело дойдет до судебного разбирательства.

Но Барабанер уже заранее позаботился об индульгенции для себя, взяв на вооружение привычную для него политическую демагогию. Можно было бы и не обращать на это внимания, если бы заявления Барабанера не нагнетали в определенной степени межэтническую напряженность в Эстонии. И делает он это для того, чтобы в глазах своих почитателей приобрести ореол мученика, павшего жертвой (мнимого) политического заговора.