Кохинхинка 4

Отрывки из романа о жизни советского дипломата в Камбодже.

В коридоре было пусто. Все коллеги разбежались «по флэтам» жилого корпуса, который располагался рядом с «офисным» зданием посольства.

Я удовлетворенно констатировал, что обедать в город поеду один. Щелчок автоматического дверного замка подвел итог первой половины рабочего дня.

На двери кабинета все еще красовалась размашистая надпись губной помадой: «Служба SOS», сохранившаяся с разухабистого новогоднего праздника. «Печатницы» из машинописного бюро, расслабившись от перепитого шампанского, пошутили, обыграв мои инициалы – Сергей Сумской. Общественность признала шутку удачной и даже смелой. Те же выпускницы мидовских секретарских курсов на большой географической карте Индокитая, вывешенной в посольском клубе, разноцветными фломастерами подправили название залива, омывающего Камбоджу, который из Сиамского  превратился в «Сумской».

«На сваях» белые люди появлялись редко, предпочитая бары и рестораны с более привычными для них выпивкой и закусками. Я же не любил прилизанные «под Европу» рестораны. Там – «На сваях» – я не ощущал запаха санитарной стерильности, отбивающего у еды и напитков их природный вкус.

Я любил бывать «На сваях». Непритязательное местечко на берегу Меконга. Довольно грязноватое. Между просмоленными бревнами, вбитыми в дно в полусотне метрах от берега, скапливался мусор, который приносило плавное течение. В период сезона дождей уровень воды в реке резко поднимался, и сваи почти полностью скрывались в мутно-глинистом Меконге.

Сверху – на сваи – были прибиты доски разной длины и толщины. В широкие щели пола официантки сметали окурки, использованные салфетки и обглоданные косточки, которые посетители бросали прямо под стол. От солнца спасала крыша, сложенная из высушенного камыша, сплетенного в крепкие пучки и державшаяся на многочисленных подпорках. Даже в самый нестерпимый зной под камышовым навесом ощущалась легкая прохлада.

Я частенько заезжал «На сваи» выпить пива и перекусить. А заодно и подслушать разговоры за соседними столиками, расставленными впритык. Я не сразу сообразил, что случайные обрывки фраз из болтовни загулявшей компании порой являются той ниточкой, потянув за которую распутывались интересные клубочки.

Чтобы не раскрывать себя, я редко пользовался кхмерским языком в этом ресторанчике, где по вечерам расслаблялась очень разношерстная публика: чиновники различных министерств, военные и полицейские. Со временем «Сваи» превратились в важный «канал» поступления неофициальной информации. Ведь никто не догадывался, что белый мужчина, тихонько потягивающий пиво за соседним столиком, все понимает, запоминает и анализирует. Этот свой «источник» я никому не открывал.

Именно «На сваях» я завел множество выгодных знакомств, став для многих авторитетных кхмеров своим человеком. Некоторые из них откровенно бравировали перед друзьями и родственниками знакомством с советским дипломатом.

Таких приятных и полезных мест, как «Сваи» было не так уж и много в Пномпене. Это, своего рода, нейтральная площадка, где никто никогда не бузил и не выяснял отношений. Как правило, договаривались тихо, мирно и полюбовно, как и принято у азиатов.

Европейцы «На сваи» почти не заходили, а если случайно и забредали, то задерживались там совсем ненадолго. За исключением Житича, который тоже давно облюбовал это местечко. Югослав обычно обедал «На сваях», а по вечерам допоздна засиживался в баре на террасе гостиницы «Самаки». В этом единственном приличном отеле в Пномпене селились иностранцы, поэтому, по просьбе камбоджийской стороны, советские техники оборудовали все номера в «Самаки» подслушивающими устройствами.

Продолжение следует.